Неточные совпадения
Вронский любил
его и зa
его необычайную физическую силу, которую
он большею частью выказывал тем, что мог пить как бочка, не спать и быть всё таким же, и за большую нравственную силу, которую
он выказывал
в отношениях к начальникам и товарищам,
вызывая к себе
страх и уважение, и
в игре, которую
он вел на десятки тысяч и всегда, несмотря на выпитое вино, так тонко и твердо, что считался первым игроком
в Английском Клубе.
Их речи, долетая
в кабинет к
нему,
вызывали в его памяти жалкий образ Нехаевой, с ее
страхом смерти и болезненной жаждой любви.
Я, конечно, грубо выражаю то детское различие между богами, которое, помню, тревожно раздвояло мою душу, но дедов бог
вызывал у меня
страх и неприязнь:
он не любил никого, следил за всем строгим оком,
он прежде всего искал и видел
в человеке дурное, злое, грешное. Было ясно, что
он не верит человеку, всегда ждет покаяния и любит наказывать.
Удобный миг настал!.. теперь иль никогда.
Теперь я все свершу, без
страха и труда.
Я докажу, что
в нашем поколенье
Есть хоть одна душа,
в которой оскорбленье,
Запав, приносит плод… О! я не
их слуга,
Мне поздно перед
ними гнуться…
Когда б, крича, пред
них я
вызвал бы врага,
Они б смеялися… теперь не засмеются!
О нет я не таков… позора целый час
На голове своей не потерплю я даром.
Как любовница она всё больше нравилась
ему, хотя её ласки часто
вызывали в нём стыд, даже
страх пред нею.
Но,
вызывая всё это
в памяти, Лунёв не чувствовал ни
страха, ни раскаяния, —
он смотрел на гробницу с ненавистью, с обидой
в душе, с болью.
Иногда, выпив водки, она привлекала
его к себе и тормошила,
вызывая в нём сложное чувство
страха, стыда и острого, но не смелого любопытства.
Он плотно закрывал глаза, отдаваясь во власть её бесстыдных и грубых рук молча, безвольно, малокровный, слабый, подавленный обессиливающим предчувствием чего-то страшного.
Учился
он плохо, потому что
в школу приходил насыщенный опасениями побоев, уходил из неё полный обид.
Его страх быть обиженным был ясен и
вызывал у всех неодолимое желание надавать Старику тумаков.
Артамонов хорошо помнил, что она ни на минуту не возбудила
в нём желания обладать ею, а только внушала
страх,
вызывала тяжкое стеснение
в груди, от неё веяло колдовской жутью.
Говоря мальчику обычные слова увещаний, Пётр вспоминал время, когда
он сам выслушивал эти же слова и
они не доходили до сердца
его, не оставались
в памяти,
вызывая только скуку и лишь ненадолго
страх.
Губернатор быстро, искоса, огляделся: грязная пустыня площади, с втоптанными
в грязь соломинками сена, глухой забор. Все равно уже поздно.
Он вздохнул коротким, но страшно глубоким вздохом и выпрямился — без
страха, но и без
вызова; но была
в чем-то, быть может
в тонких морщинах на большом, старчески мясистом носу, неуловимая, тихая и покорная мольба о пощаде и тоска. Но сам
он не знал о ней, не увидали ее и люди. Убит
он был тремя непрерывными выстрелами, слившимися
в один сплошной и громкий треск.
Но
в Ницше хмеля жизни нет. Отрезвевший взгляд
его не может не видеть открывающихся кругом «истин». И вот
он старается уверить себя: да, я не боюсь
их вызывать, эти темные ужасы! Я хочу
их видеть, хочу смотреть
им в лицо, потому что хочу испытать на себе, что такое
страх. Это у меня — только интеллектуальное пристрастие ко всему ужасному и загадочному… Вот
оно, высшее мужество, — мужество трагического философа! Заглянуть ужасу
в самые глаза и не сморгнуть.
Полнота жизни может тянуть человека изведать то, что
вызывает страх, — и наслаждение
его будет
в том, чтобы оказаться выше
страха, чтоб насмеяться над
ним.
Но мы, собственные
его дети, чувствовали к
нему некоторый почтительный
страх; как мне и теперь кажется,
он был слишком серьезен и ригористичен, детской души не понимал, самые естественные ее проявления
вызывали в нем недоумение.
Состояние души Иоанна благоприятствовало замыслам Григория Лукьяновича;
он успел нагнать на царя почти панический
страх, рисуя перед
ним возможность осуществления преступных замыслов со стороны князя Владимира Андреевича, которого царь, по мысли того же Малюты, ласковою грамотою
вызвал к себе
в гости.
Старик молчал и крупные слезы струились по
его щекам. Самое воспоминание о застенке,
в котором
он уже побывал
в молодые годы, производило на
него панический
страх, не прошедший
в десятки лет.
Страх этот снова охватил
его внутреннею дрожью и невольно
вызвал на глаза слезы, как бы от пережитых вновь мук. А между тем,
он понимал, что угроза Кузьмы, которому
он сам выложил всю свою жизнь, может быть осуществлена, и «застенок» является уже не далеким прошедшим, а близким будущим.
Оно побежало только тогда, когда
его вдруг охватил панический
страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном,
вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и
он отдал приказание о выступлении, которого требовало всё войско.
И впервые за эти года я с счастливой улыбкой заснул на каменном полу темного карцера,
в сознании, что план мой увенчался полным успехом, перейдя из области почти что чудачества
в область грозной и суровой действительности; и тот
страх, который, засыпая, почувствовал я к моему тюремщику, к
его решительным глазам, к
его револьверу, робкое желание услышать
его похвалу и
вызвать, быть может, даже улыбку на
его неподкупных устах — отдались
в моей душе гармоничным звоном извечных и последних кандалов.